Наверное, не много найдется людей среди нашего народа, кто бы не знал или хотя бы не слышал эти имена: Мухьаммад Оздоев, сын Сялмарза, Умар-мулла Торшхоев, сын Эки, Мухьаммад Батыров, сын Гейри, Мухьаммад Буражев, сын Бейбота. Все они и многие другие, кто изучал ислам в медресе селения Ангушт под началом муллы Усмана Барахоева, несли свет мусульманской религии ингушскому населению. Несли в тяжелейшие для всех конфессий времена, что делало лучи света более живительными. Это подтверждается и сегодня. Достаточно назвать любое из этих имен, и отблеск принесенного ими света засверкает на лицах людей, особенно тех, кому посчастливилось быть лично знакомым с ними. Их самих давно нет с нами. Но рядом живут их ученики и младшие соратники. И яркие личности снова встают пред нами, как живые. К ним тянет снова и снова. «О них можно и должно говорить без устали», — в один голос говорят их последователи. Чем больше узнаешь проводников веры, тем больше благочестия.

Год 1957. Не зная в каких цифрах и в каком обличье он явится, его ждали каждую минуту, каждый миг тысячи и тысячи сердец. Оковы геноцида ниспали. Только оковы. А клеймо осталось. Но, несмотря на это и на то, что народ на треть поредел, несмотря на перенесенные голод, холод, унижения, этот год принес неизмеримое счастье — открылась дорога домой. Сбылась надежда, которая не порушилась под тяжестью испытаний. Однако, едва ступив на родную землю, ингуши обнаружили, что обратная дорога стала короче на многие километры. Имущество разграблено, дома разрушены, а в уцелевшие чужие обитатели не впускают. Так депортированные из селения Ангушт Пригородного района Чечено-Ингушской автономии семьи Мухьаммада Оздоева и Умара-муллы Торшхоева поселились на постоянное место жительства в городе Назрани. И на ингушской земле, из которой были вырваны ростки, вновь зазвучало слово АллахIа.

Рассказывают, что разрушенная и сожженная мечеть села Барсуки, точнее, то, что от нее осталось, была единственным местом, где мусульмане могли сообща совершать пятничную молитву. На первую в своей жизни джуму (Рузбан намаз) пешком из Назрани в Барсуки вместе с Мухьаммадом Оздоевым отправился Илез Цолоев. Так в ту пятницу они познакомились и, несмотря на разницу в возрасте, до конца поддерживали добрые товарищеские отношения. Вообще, люди, знавшие Мухьаммада Оздоева, подчеркивают его умение выстраивать дружеские отношения с окружающими независимо от количества прожитых лет. Впрочем, подчеркивают не только это обстоятельство. Главная фраза, которая неизменно звучит в их рассказах: «Это был человек, наполненный мусульманским ученьем».

Целиком и полностью он отдавал себя изучению ислама и обучению ему других. Двери его дома всегда были открыты для желающих узнать истину. Учеников у него было множество. По словам Юнуса Цолоева, который в свою очередь обучался исламу уже у мутаалимов М. Оздоева, тридцать три из них сегодня известны как видные религиозные деятели. Исламские знания, которыми владеют на сегодняшний день многие алимы Ингушетии, берут свое начало из этого благодатного дома. И происходило это в годы, когда государственная машина, наезжая своим атеизмом, калечила души граждан.

— Я знаю, кто на меня доносит в КГБ, — рассказывал М. Оздоев. — Как-то пришел ко мне человек почтенного возраста и сказал: «Об окончании месяца Уразы населению надо объявить в воскресенье. Так желают власти». Тогда как на самом деле месяц заканчивался в понедельник. В ответ я спросил его: «А откуда тебе известны пожелания властей?» И, не получив внятного ответа, добавил: «Я не могу призывать народ к неподчинению воли Всевышнего АллахIа».

Вспоминал Илез Цолоев: «Однажды трое алимов — Мухьаммад, сын Сялмарза, Мухьаммад, сын Бейбота, и Умар-мулла, сын Эки — собрались в нашем доме. Мухьаммад, сын Бейбота, спрашивает:

— Например, если наш Къаьдий скажет, что сегодня начинается месяц Уразы, вы объявите об этом населению с его слов?

— Нет, — ответили оба алима. — Потому что необходимо, чтобы два мусульманина увидели и засвидетельствовали появление новой луны.

— А если правитель мусульманского государства распорядится объявить о наступлении Священного месяца?

— Нет, — опять прозвучало в ответ. — Посланник АллахIа (да благословит его АллахI и приветствует) сказал, что о начале и об окончании священного месяца Рамадан возвещает новолуние. Пророк (да благословит его АллахI и приветствует) не говорил ни о Къаьдий, ни о правителе.

Он всегда старался следовать исключительно слову Всевышнего Аллах1а. Стремился жить согласно священному Корану и Сунне. И людей призывал, соответственно, к тому же. «Совершайте молитву, соблюдайте пост в священный месяц, следуйте предписаниям АллахIа, избегайте дурного», — он не уставал это твердить.

Илез Цолоев рассказывал, как Мухьаммад однажды сказал:

— Руководствуясь словами Пророка (да благословит его АллахI и приветствует), который сказал, что настоящим проводником веры является тот, кто оставит после себя продолжателя своей миссии, я пытался привить сыновьям поочередно изучение ислама. Когда и с пятым не достиг желаемого, с огорчением подумал, что не соответствую завету Пророка (да благословит его АллахI и приветствует). И с этой грустной мыслью преподнес вероучение самому младшему сыну. Он сразу принял и стал впитывать, словно песок воду. Младший сын — это не менее известный, чем свой отец, алим Мухьаммад-Басир Оздоев, чье имя носит центральная мечеть города Назрани. В ходе подготовки данного материала не было ни одного случая, чтобы наряду с именем Мухьаммада Оздоева не вставало имя его прославленного сына. Последовав за отцом на пути Аллах1а, Мухьаммад-Басир, спустя шесть лет после кончины отца, погиб во имя АллахIа на очередном витке геноцида против ингушского народа осенью 1992 года.

Духовный лидер народа Мухьаммад, сын Сялмарза, дожил до преклонных лет. Под конец слег, но ненадолго, месяца на два. Недуга как такового, как рассказывают, не было. Наверное, просто перед близостью кончины организм утрачивает иммунитет. Но он оставался в твердой памяти и не утратил силу духа. Его нравственность и уважение к человеку до конца оставались на высоте. Вот что поведал об этом Юнус Цолоев:

— Как-то зашел к алиму. Он уже был болен, не выходил на люди. Застал его в палисаднике. Вопреки болезни, алим поднялся в полный рост, когда я поздоровался, и не сел, пока не усадил меня. А я мальчишкой с другими ребятами шалил в саду, который он охранял, будучи сторожем. Даже в таком состоянии он оставался высоконравственным человеком.

По возвращении из ссылки как устроился Мухьаммад работать на пилораме сторожем, так и проработал вплоть до болезни. По словам Юнуса Цолоева, он ушел из этого мира, не сказав ни одного слова неправды, не допустив ни одного случая проявления неуважения к человеку, не сделав ни одного рубля на своем знании ислама. Он, прежде чем посеять зерна искренней веры и доброты в душе человека, терпеливо готовил почву для этого благородного посева. Таким запомнили духовного лидера Ингушетии.