Не думай о мгновеньях свысока...
Воин из Ингушетии Шабаз-Гирей Гадаборшев семь лет был защитником Отечества
Он умирал в чужом доме так и не осознав до конца что же произошло с людьми... В затуманенном сознании то возникали, то снова куда-то исчезали косые языки пламени. Он явно видел, как горел дом как рушились стены, а вместе с ними и его надежды. Сердце, казалось, пронзи ла безумно-острая боль, от которой он так и не смог освободиться. А теперь вот умирал с этой самой болью, отрешенно всматриваясь в лица близких. Там, в Куртате, сгорел его дом, на строительство которого когда-то дал разрешение сам Министр обороны СССР Устинов. Сгорели его награды: ордена «Отечественной войны» (I и II степени), медали: «За боевые заслуги», «За оборону Сталинграда», «За взятие Кенигсберга», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне» и другие. Вместе с правительственными наградами Шабаз-Гирей Гадаборшев бережно хранил благодарственные письма Верховного Главноко-мандующего: за оборону Севастополя, за боевые дей-ствия при форсировании реки Неман и за штурм крепости Кенигсберг. А теперь все нажитое исчезло в одно мгновение. Чернело только пепелище на месте того дома, который он возводил по крупицам, начиная с 1956 года, когда вернулся из далекого Казахстана. Март 1956 года Шабаз-Гирей никогда не забывал. Навсегда вонзилась в сердце острая боль от встречи с отчим домом. Но в дом отца его не впустили чужие люди, которые были далеки от того, чтобы понять чувства ближнего. Тогда-то и пришлось добиваться разрешения на строительство нового дома. Не мог он долго разорвать замкнутый круг, который ему «соорудили» чиновники. Мыкался от одного большого начальника к другому, пока не написал письмо Министру обороны Устинову.
Тот сразу разрешил проблему, помог солдату Великой Отечественной, который не снимал шинель семь долгих лет. Девятнадцатилетним парнем был призван в ряды Красной Армии самый младший в семье Гадаборшевых. Осенью 1939 года группу молодых солдат доставили в Хабаровский край, где им предстояло охранять дальневосточные границы. Зная планы японских милитаристов, надо было создавать оборонительные сооружения. Амурская железная дорога принимала целый поток народнохозяйственных грузов. Их транспортировкой занимались красноармейцы ближайших войсковых частей, в одной из которых служил Шабаз-Гирей. Молодой водитель служил в составе 148-й танковой дивизии. Свое первое «боевое крещение» он получил в декабре 1941 года под Смоленском. Фашисты стремились прорваться к Москве, но нарвались на героический заслон обороны. А молодой красноармеец Гадаборшев получил свою первую медаль. Затем была Сталинградская битва. 148-ую танковую дивизию к этому времени уже переименовали в полк. Ефрейтор Гадаборшев день и ночь не расставался с баранкой боевой машины: надо было снабжать боеприпасами формирования, доставлять раненых в медсанбаты и госпитали. Часто приходилось работать под перекрестным огнем врага. В трудные минуты Шабаз-Гирей чувствовал локоть боевых друзей. Евгений Ласкин, Иван Лисичкин, Леонид Воскобойников, Степан Еськин, Челомет Мамсуров - дружили с Шабаз-Гиреем еще со времени прохождения действительной службы. Особую привязанность питал он к Челомету Александровичу Мамсурову, уроженцу города Орджоникидзе. Всю войну Шабаз-Гирей и Челомет провели вместе, исколесив немало тысяч верст. Украина, Белоруссия, Польша, Чехословакия, Германия -это далеко не-полный перечень мест, где довелось им побывать в составе третьего Украинского фронта, которым командовал известный военачальник А. М. Василевский. И награды друзья получили почти одни и те же.
Об одном день и ночь мечтал Шабаз-Гирей Гадаборшев на войне - встретиться со своими родными. Обращался с просьбой в соответствующие инстанции, чтобы установить местонахождение семьи. Официальный ответ был предельно лаконичен: «Ваши родные и близкие - в связи с приближением фашистских войск к Северному Кавказу - эвакуировались в Казахстан». Но молодой солдат верил, что обнимет мать, сестер, братьев. Но не всем надеждам суждено было сбыться. Демобилизовавшись в 1947 году, Шабаз-Гирей прибыл в Сталинский район Акмолинской области Казахстана. Начальник станции рассказал боевому солдату всю горькую правду о трагической судьбе ингушей и чеченцев. Сердце снова заныло. Знать бы ему, сколько раз еще придется вот так заходиться от несправедливых обид, А тогда Шабаз-Гирей начал поиск семьи и нашел в селении Никольском мать и трех братьев; сестренки умерли на чужбине. Семь мучительных лет провел Шабаз-Гирей в Казахстане. Одна была радость: женился, родились дети.
Вернувшись с семьей в селение Куртат. Шабаз-Гирей Хуниевич устраивается водителем в республиканское управление производственно-технологической комплектации. Как уже говорилось, получив разрешение от Министра обороны, на собственной земле возвел дом. Воспитывал детей. Жизнь, казалось, налаживалась. На родной земле у Шабаз-Гирея Хуниевича было немало радостных моментов. Но самым счастливым событием в своей жизни он считал встречу со своим другом-однополчанином Челометом Мамсуровым. Встреча эта состоялась уже после войны в Пригородном районе. Челомет его однажды узнал по бравой походке. До самой смерти Челомета друзья не расставались: самыми дорогими гостями в доме Гадаборшевых были Мамсуровы. Любил и Челомет принимать у себя Шабаз-Гирея. Оба ветерана проводили большую военно-патриотическую работу среди молодежи республики, за что районный комитет ветеранов войны и труда награждал их почетными грамотами. А в День Победы ежегодно ветераны принимали памятные подарки. Но друг умер и Шабаз-Гирей тяжело переживал эту утрату.
...И вдруг, как смерч, как ураган, тот 1992 год... Ка-залось, прорвалось что-то страшное и невозможно было обуздать обезумевшую действительность. На глазах сгорел дом. Тот самый, на строительство которого давал разрешение сам Устинов. Казалось, не дом горел, а душа разрывалась в клочья, а потом вдруг все померкло и осталась на сердце полная безнадега и опустошенность. Ни одной живой мысли в голове, а надо было уходить с собственного пепелища. В то время Шабаз-Гирей был болен. Болела и его жена. Но надо было покидать отчий край. А тут еще известие: дочь Мадину взяли в заложники. Как во сне добирался Шабаз-Гирей с семьей к дочери Макке в станицу Орджоникидзевскую. А, добравшись, слег. Не выдержало сердце ветерана. И только губы шептали: «Как же так? Ведь мы день и ночь воевали за Родину... Если бы жив был Челомет... Как же так?...» Никто не ответил старому ветерану. А он, когда понял, что умирает, попросил, чтобы его похоронили на родной земле в Куртате. Но не дали власть имущие успокоиться душе бравого воина: родные похоронили его под Назранью, плохо скрывая обиду и боль.
Обо всем этом мне рассказала дочь Шабаз-Гирея - Макка Шабаз-Гиреевна Гандарова. А жене Шабаз-Гирея часто снятся награды мужа на его праздничном пиджаке...
И только память, светлая память будет вечным па-мятником этому хорошему человеку. А наша родная земля, ставшая ему последним пристанищем, пусть бу-дет пухом!
С. ИЗОТЬЕВА.
№27 (8822), вторник, 9 мая, 2000 г.
