ПАМЯТНИКИ древнего ингушского зодчества, представляющие собой бесценную часть богатой материальной культуры нашего народа, всегда влекли к себе пытливые умы исследователей и вызывали восхищение путешественников, в разные времена оказывавшихся на Кавказе. Средневековые башенные комплексы, храмы и святилища, склеповые некрополи, в обилии разбросанные по всей территории Горной Ингушетии, и сегодня никого не оставляют равнодушными. Но, конечно, предметом особой гордости они являются для ингушей. Иначе и невозможно. Ведь отсюда проросла своими сильными корнями ингушская нация, здесь наши далекие предшественники однажды и навсегда провозгласили: ГIалгIайче – быть!

У нас не могут не вызывать глубочайшего уважения люди, которые, проникнувшись этой вполне объяснимой гордостью, всю свою жизнь посвятили сохранению национального достояния ингушского народа. Об одном таком человеке я постараюсь рассказать в своем сегодняшнем очерке. Несмотря на то, что его уже нет среди нас, память о нем продолжает жить. Благородные устремления высокой натуры Магомеда Ахмедовича Озиева, неподдельная любовь к родной земле, увлеченность важным и необходимым для всех делом, неустанные многолетние труды во благо всего народа вписали его имя в современную историю нашего края. И вовсе не случайно его называют одним из лучших сынов Ингушетии – таким Магомеда Ахмедовича сделали неравнодушие сердца и целеустремленность, что вела его вперед, вопреки всем трудностям и препонам.

Магомед Озиев родился 5 мая 1938 года в ингушском селении Гамурзиево. Его появлению на свет предшествовала большая семейная трагедия – незадолго до этого тройка НКВД ЧИАССР приговорила к расстрелу главу семьи - Ахмеда Ильясовича. Страшный 1937 год унес много невинных жизней по всей стране, пожинал он свою кровавую жатву и в тогдашней Чечено-Ингушетии. Отчаянию людей и так не было предела, но впереди их ждал еще черный февраль 1944 года, окончательно обрушивший жизнь ингушей и поставивший весь народ на грань полного истребления. Беспощадный и жестокий сталинский произвол царил в Стране Советов…

Рано овдовевшая Пятимат Гакиевна Озиева (Ужахова) с двумя малолетними детьми на руках, которых она чудом уберегла в долгой и изнурительной дороге, в середине марта 1944 года ступила на незнакомую землю, чтобы снова продолжить борьбу за выживание. Эта маленькая семья, совсем беззащитная перед ужасами депортации, оказалась в поселке Трактовском Кустанайской области Казахстана. Чтобы хоть как-то прокормить своих малышей Пятимат Гакиевна бралась за самую тяжелую работу, трудилась в колхозе, билась из последних сил, понимая, что полагаться в такой обстановке можно только на себя. Всем вокруг было несладко, но тяжкий груз, лежавший на плечах этой женщины, и вовсе гнул к земле. И, наверное, только материнский инстинкт придавал ей мужества и стойкости перед лицом непомерных лишений и испытаний.

Беспросветные годы депортации, закончившиеся со смертью тирана, нескоро сменились радостью возвращения. Уже в родных местах Магомед Озиев окончил Насыр-Кортскую среднюю школу и в том же 1958 году отправился в Грозный, чтобы попытать счастья при поступлении в Чечено-Ингушский педагогический институт. Вступительные испытания парень выдержал успешно, но учиться в вузе ему было нелегко – материальное положение семьи оставалось незавидным. Потому он принял решение перевестись на заочное отделение и заняться поисками работы.

Первая официальная запись в трудовой книжке Магомеда Озиева датирована 1961 годом. Грамотного и толкового молодого человека приняли на работу в ингушскую газету «Сердало». Правда, журналистика не стала делом его жизни. Уже в 1963 году он занялся учительством, стал преподавать русский язык и литературу, а также ингушский язык и литературу в Гамурзиевской средней школе. Как и в роли собственного корреспондента главной ингушской газеты, так и на педагогическом поприще успехи не заставили себя ждать уже с первых шагов. Это, безусловно, было свидетельством разносторонних талантов Магомеда Ахмедовича, которые он не раз демонстрировал на протяжении долгих последующих лет.

Мне трудно сказать, в какой именно период начала своей активной жизни Магомед Озиев всерьез увлекся краеведческой деятельностью, но вскоре он обратил на себя этим внимание признанных специалистов. В 1968 году его пригласили на работу в Чечено-Ингушский республиканский краеведческий музей, и с той поры он стал обретать всё большую известность в среде профессионалов. В стенах республиканского краеведческого музея Магомед Ахмедович прошел путь от старшего научного сотрудника до директора.

В марте 1982 года на республиканской конференции Чечено-Ингушского отделения Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры М.А. Озиева избрали заместителем председателя отделения. Это было огромным признанием его прежних заслуг и карт-бланшем на дальнейшую активную плодотворную деятельность, полученным из рук соратников и единомышленников. Забегая вперед, скажу, что Магомед Ахмедович сполна оправдал все возлагавшиеся на него надежды, став со временем известным ученым-кавказоведом, одним из крупнейших знатоков башенной архитектуры, обладавшим энциклопедическими знаниями в области всей ингушской и чеченской культуры.

Большой вклад довелось внести ему и в становление возрожденной Ингушской государственности. В 90-х годах прошлого века, когда ингушский народ, переживший еще одну национальную трагедию, вновь продемонстрировал несломленный дух и с воодушевлением стал созидать на своей многострадальной земле, М.А. Озиев был в первых рядах строителей новой жизни. Заняв в 1995 году один из ключевых постов в Министерстве культуры Республики Ингушетия, он до конца жизни служил интересам своего народа.

НЕПРЕОДОЛИМ зов крови. Изучая биографию М.А. Озиева, невольно приходишь к выводу, что бесконечная любовь к родной земле и страстное желание увидеть ее лучшие рассветы передалась ему от отца, которого он по злому року судьбы никогда не видел.

Ахмед Ильясович Озиев прожил короткую жизнь. В 32-летнем возрасте погиб он в застенках НКВД, оклеветанный и обвиненный в контрреволюционной агитации. Во всех смыслах это было подлое обвинение, с которым наверняка не могло смириться сердце человека, успевшего сделать так много полезного за столь короткий срок, отпущенный ему жестокой судьбой. Один из первых членов Союза советских писателей, Ахмед Озиев был талантливым педагогом и просветителем, которого по праву называют в числе зачинателей ингушской национальной поэзии. Отдельное место в деятельности Ахмеда Ильясовича заняли блестящие переводы на ингушский язык классиков русской и мировой литературы.

Дошлако Мальсагов и Багаудин Зязиков, анализируя художественное творчество Ахмеда Озиева, отмечали: «Мастерство поэта совершенствовалось. Он широко использовал словарное богатство, силу изобразительных средств и меткость выражений устного народного творчества. Он стремился писать не для чтения речитативом, не для пения, что характерно для произведений устной поэзии, а для выразительного чтения. Поэт искал свойственные ингушскому языку стихотворные размеры, так как форма отставала от содержания и сковывала развитие ингушской советской поэзии».

Специалисты отмечают, что Ахмед Ильясович великолепно владел родным языком, и это позволяло ему находить необходимые образы, метафоры и эпитеты. Его поэзия действительно обладала сочностью красок и удивительной неповторимостью, была сродни чистому звучанию горного родника. Он наполнил свое творчество звенящим совершенством ингушского мироздания, отразив в нем народное стремление к свету и непоколебимую веру в доброе начало. Само собой разумеется, не могла поэзия Ахмеда Ильясовича не отразить и исторические вехи в судьбе его народа, а также те перемены, которые происходили вокруг не без его активного участия.

В 1997 году, накануне 95-летия со дня рождения А.И. Озиева, другой прославленный ингушский поэт Салман Озиев в своей статье «Он верно служил народу», опубликованной в газете «Сердало», писал, что когда в 1922 году выдающийся ученый-лингвист и просветитель ингушского народа Заурбек Куразович Мальсагов создал на основе латинской графики ингушский алфавит, радости Ахмеда Ильясовича не было предела. Он тут же занялся переводами, осваивая родную письменность, а в 1924 году начал писать собственные стихи.

Когда в 1929 году создавалась ингушская хрестоматия «Утро гор» для школ, в которую были включены различные детские произведения известных русских авторов, за их переводы с готовностью взялся А.И. Озиев – лучший переводчик, о котором только можно было мечтать.

Он всегда был в гуще событий и изо всех сил стремился быть полезным своему народу. Преподавая в свое время в Назрановском зооветтехникуме, он не раздумывая оставил привычную жизнь и по просьбе своих друзей-культармейцев, нуждавшихся в его поддержке, отправился вслед за ними в отдаленный Галашкинский район, чтобы вместе с ними менять жизнь к лучшему. Там он стал ответственным секретарем райисполкома, с головой погрузившись в дела. Несколько лет проведя в этой беспокойной должности, ежедневно работая с людьми, решая их проблемы и вселяя в окружающих уверенность в завтрашнем дне, Ахмед Озиев и потом оставался на острие атаки.

К тому времени уже подрастали в Чечено-Ингушетии молодые поэты, писатели и драматурги. Они только начинали свой путь и часто обращались за помощью в областной Союз писателей. Начинающие литераторы нуждались в опытных консультантах, и тогда председатель писательского Союза Джамалдин Яндиев позвал в Грозный Ахмеда Озиева. Сегодня можно без всякого преувеличения говорить, что Ахмед Ильясович оказался причастным к становлению многих известных в будущем ингушских и чеченских мастеров художественного слова. Я спрашиваю себя, а сколько еще добрых дел сделал бы этот неординарный человек, какими бы еще яркими вехами была отмечена его биография, не оборвись так трагично его жизнь?

Доброе имя было возвращено Ахмеду Ильясовичу в 1957 году, когда постановлением Президиума Верховного Совета ЧИАССР приговор, вынесенный ему тройкой НКВД в 1937-м, был отменен за отсутствием состава преступления…

КАК БУДТО про мой народ сказаны эти слова: то, что отцы не допели, мы допоем…Они исполнены трагизма и в то же самое время звучат жизнеутверждающе. Мне думается, что многое из того, что не успел свершить Ахмед Ильясович, продолжил своей яркой и насыщенной жизнью его сын.

В 1997 году Магомед Ахмедович Озиев писал в своей автобиографии: «Моя основная деятельность на протяжении тридцати лет в системе культуры была связана с охраной, пропагандой и реставрацией памятников истории и культуры». За этими скромными строчками скрыт его каждодневный титанический труд во имя сохранения исторической памяти ингушского и чеченского народов. Этот труд был, конечно, отмечен многими наградами, но свою главную оценку получил уже после ухода М.А. Озиева из жизни. Летом 2008 года Указом Президента РИ Мурата Зязикова известный ученый-кавказовед был посмертно удостоен высшей награды нашей республики – ордена «За заслуги».

Любовью к отчему краю дышат многочисленные статьи, вышедшие в разные годы из-под пера Магомеда Ахмедовича (он, кстати, был принят в Союз журналистов СССР). В одной из таких статей он напомнил предание о том, как высоко был развит в древности культ камня у ингушей: «Для гостя в те далекие времена считалось обязательным принести в качестве подарка камень. Не эта ли святая любовь к камню заложена в сохранившихся памятниках средневековой архитектуры Горной Ингушетии?»

«Много веков назад стала развиваться архитектура древних ингушей, дошедшая до нас в виде жилых и боевых башен, культовых храмов, склепов и других каменных сооружений, которые свидетельствуют о необычной строительной технике и высокой культуре, - писал М.А. Озиев. – В основном памятники расположены в Джейрахском районе. Здесь живописные пейзажи очаровывают своей первозданной красотой. Высокие, изрезанные трещинами каменные горы венчают белоснежные ледники. Ниже – зеленые склоны, покрытые альпийскими лугами и лесом. На дне ущелий несутся шумные реки. И во все это буйство цветов и линий гармонично вписываются гениальные творения человеческого разума и рук. Здесь на каждом шагу - величественные замки, многоэтажные жилые, сторожевые и боевые оборонительные каменные башни, остатки заградительных стен поперек ущелий, следы циклопических сооружений, наземные усыпальницы, культовые пещеры, языческие капища, молитвенные стелы. Это целый мир прошлого жителей гор. Здесь каждый аул – новая легенда, каждая башня - героическое предание.

Исключительная особенность башенной культуры ингушского народа заключается в том, что все их древние сооружения возводились не рабами или подневольными крепостными по воле свои господ, а свободными людьми, объединенными в родовые общины и творившими только для себя.

По историческим источникам, народным преданиям и легендам колыбелью ингушей были ущелья и северные отроги Главного Кавказского хребта. В прошлом вайнахи (то есть ингуши) спускались с гор на плоскость, где им приходилось сталкиваться с многочисленными кочевниками, которые вновь теснили их в малодоступные горы, служившие естественной крепостью…

Для защиты от иноземных и внутренних врагов ингуши строили боевые оборонительные башни, необычная архитектура и качество постройки которых до сих пор удивляют современного человека.

Древние памятники культуры все еще таят в себе много загадок.

Из века в век в горах складывался особый архитектурный стиль, отличающийся широтой композиционных форм, изгнанием всего лишнего. Мастерство передавалось по наследству. Первоначально, на рубеже раннего и позднего средневековья, строились жилые башни в два-три этажа из неотесанного камня на известковом растворе. Каждый этаж имел свое назначение: первый – хлев, второй-третий – жилье для семьи. На втором этаже были очаг и спальня, а на третьем - чаще кунацкая, комната для друзей. Посредине башни воздвигался каменный столб с выступами для межэтажных перекрытий.

В последующем, с изменением социальных отношений, стали сооружать боевые башни, высотой достигающие 30-ти метров, в пять-шесть этажей. Они уже были более узкими и имели коническую форму. Строили их в неприступных местах для охраны близлежащих аулов.

Строительство боевой, да и жилой башни обставлялось весьма торжественно. Первые ряды камней обагряли кровью жертвенного барана. Все строительство должно было продолжаться не более года. Заказчик башни должен был хорошо кормить мастера. По поверьям ингушей, все несчастья приносит голод. И если мастер падал с башни от головокружения, хозяина обвиняли в жадности и изгоняли из аула.

«Человеку при жизни башня, а после смерти – склеп», - так гласит народная поговорка. Когда в старину выдавали девушку замуж, то ее родители осведомлялись, имеет ли жених башню и родовой склеп. Выбор места для постройки сопровождался гаданием. На намеченном месте ставили на ночь чашу, до краев наполненную водой. Если к утру уровень воды в чаше поднимался, это считалось дурным признаком и приходилось искать новое место. Существовал еще и такой обычай. Перед строительством башни землю поливали молоком: если оно не просачивалось, то почва для фундамента считалась достаточно крепкой; если же молоко просачивалось, землю рыли еще глубже…»

Под началом Магомеда Ахмедовича Озиева было издано немало буклетов и брошюр, повествующих о материальной культуре горного края и содержащих интереснейшую информацию, основанную на многолетних исследованиях и исторических свидетельствах. С одной из таких брошюр мне довелось познакомиться в процессе работы над этим очерком. Эта книжка, увидевшая свет в 1986 году, в увлекательной форме рассказывает о замковом комплексе Вовнушки, являющемся гордостью ингушского народа и достоянием мировой культуры. Кстати, именно благодаря усилиям героя моего очерка, башенные комплексы Ингушетии входят сегодня в число объектов всемирного культурного и природного наследия, составляющих достояние всего человечества и охраняемых ЮНЕСКО.

Итоговым трудом М.А. Озиева стала «Каменная летопись страны вайнахов» Этой работе он посвятил два десятка лет и опубликовал ее в Московском издательстве «Русская книга» в 1994 году, за два года до своего шестидесятилетия. Великолепная книга, посвященная памятникам культуры и искусства Ингушетии и Чечни, сразу же стала бестселлером. О том, с каким трудом она шла к своему читателю, писал известный исследователь Кавказа, советский и российский археолог, доктор исторических наук, заслуженный деятель науки РФ В.И. Марковин, в последние годы своей жизни работавший в Институте археологии Российской Академии наук. Долгое время он жил и занимался наукой в Чечено-Ингушетии, а потому совсем не случайно именно к нему обратился Магомед Озиев с просьбой написать небольшой текст к книге.

В тот период, когда разрушенная войной Чечня полыхала в огне, а чеченская национальная наука умирала в агонии, Магомед Ахмедович стучал во все двери, чтобы добиться издания книги. Он был одержим своей целью, ведь, как отмечал Владимир Иванович Марковин, «чеченский народ, получив в руки эту книгу, понял бы, что есть в России люди, которым далеко небезразлична его судьба». В книгу-альбом вошли почти две сотни фотографий Н.А. Самсоненко, запечатлевших памятники материальной культуры Ингушетии и Чечни. В ее составлении также принимал участие Д.Ю. Чахкиев.

Боль за состояние национального достояния, оказавшегося под ударом в период безвременья, ставшего жертвой человеческого равнодушия, всегда неотступно преследовала Магомеда Ахмедовича. Об этом свидетельствуют его многочисленные публикации разных лет в периодической печати и выступления на солидных научных форумах. Он был среди тех, кто в советский период решительно выступил против строительства Транскавказской магистрали, маршрут которой должен был пролечь через территорию Джейрахско-Ассинского музея-заповедника. Об угрозе, нависшей тогда над этим уникальным уголком, заговорили ученые Грозного, Москвы и Ленинграда. Двадцать крупных ученых Советского Союза во главе с академиком Д. Лихачевым обратились с призывом не допустить гибели древних архитектурных памятников Ингушетии в ЦК КПСС и Совет Министров СССР. Десятки писем и телеграмм ушли в Москву от общественных организаций и правительства ЧИАССР. М.А. Озиев передал в Совет Министров СССР папку со всеми документами, выводами и экспертизами научных институтов, которые однозначного свидетельствовали – новая магистраль погубит бесценную материальную культуру ингушей. Здравый смысл тогда, к счастью, одержал верх.

Магомед Ахмедович забил тревогу и в то время, когда в самом сердце древнейшей ингушской цивилизации - между тремя архитектурными комплексами Таргим, Эгикал и Хамхи - кампания «Лукойл» затеяла строительство бензозаправочной станции. На этот безответственный проект было потрачено уже несколько миллионов рублей, и бизнес не собирался уступать. Тогда М.А. Озиев обратился к первому Президенту Ингушетии Руслану Аушеву. Его вмешательство поставило крест на самоуправстве «Лукойла» в заповедной зоне.

Это лишь немногие факты, свидетельствующие о неравнодушии Магомеда Ахмедовича и его готовности идти до конца в отстаивании своей принципиальной позиции. Он был подлинным хранителем ингушской старины и защитником истории нашего края. Потому его уход из жизни стал невосполнимой утратой для Ингушетии. Вместе с ингушским народом скорбь по этой утрате разделила широкая научная общественность Кавказа и России.

Известные грузинские ученые Андрей Апакидзе, Вахтанг Шамиладзе и Гиви Гамбашидзе отмечали: «Магомед Озиев своими высокими персональными качествами - патриотичностью, аристократичностью, человеколюбием и профессионализмом – восхищал и радовал многие десятилетия своих коллег и друзей в Грузии. Он для нас олицетворял древнейший ингушский народ. Незабываемы его выступления в Академии наук Грузии. Незабываема его неуемная деятельность, связанная с реставрационными и археологическими работами известнейшего храма на Северном Кавказе Тхаба-Ерды, тысячелетие которого мы собирались отметить на международном уровне в ходе научной конференции в 2001 году. Примите нашу искреннюю братскую скорбь».

Обращаясь к семье Магомеда Ахмедовича, Гиви Гаиозович Гамбашидзе писал: «Я и моя семья оплакиваем смерть старшего брата – моего любимого побратима Магомеда. Эта дружба, начавшаяся в 1968 году в связи с реставрационными работами храма Тхаба-Ерды, продлится в моем сердце до конца моей жизни. По воле Всевышнего и по «вине» Магомеда я стал археологом-кавказоведом и счастливым человеком – соприкоснулся с культурой Ингушетии (средневековой и современной), с историей братских взаимоотношений наших народов и стран.

Я, моя семья и огромное количество грузинских коллег и друзей Магомеда счастливы тем, что он в последние годы несколько раз гостил у нас в Тбилиси. Незабываемы его мудрость, человеколюбие, интеллигентность, юмор…

Умоляю и прошу Вас, никогда не забывайте, что у Магомеда был и есть побратим, грузин Гиви Гамбашидзе, и что моя семья – Ваша семья».

«Скорблю о большой утрате – смерти Магомеда Озиева, - постигшей не только культурную общественность Республики Ингушетия, но и всех российских историков архитектуры, - писала в те скорбные дни Татьяна Кудрявцева-Сулоима, кандидат археологии, член Центрального Совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры. – Хочу сказать только теплые слова об этом удивительно любившем ингушскую историю и свой народ человеке. Это был необычайно эрудированный специалист, великий пропагандист замечательной архитектуры ингушей, так много сделавший для включения архитектурных построек древней Ингушетии в анналы мировой культуры. Соболезную семье и близким Магомеда Озиева, обнимаю их и плачу вместе с ними»...

БЫСТРОТЕЧЕН человеческий век, но вечна память людская. Магомед Ахмедович живет в сердцах ингушей, знающих свои корни и чтящих историю своего древнего Отечества. Ингушские башни, не знающие себе равных, появились на свет, чтобы донести до будущих поколений священные заветы далеких предков, столетиями определяющие смысл существования вайнаха на его древней земле. Этим заветам М.А. Озиев следовал всю свою жизнь. Мы, по праву гордясь национальным достоянием Ингушетии, должны продолжать его дело, бережно хранить славу наших великих предков и беречь наши горы от новых посягательств.