С той поры, как он ушел из жизни, мне очень не хватает наших частых встреч и долгих бесед. Башир Асламбекович был моим старшим другом, исключительно порядочным человеком и интереснейшим собеседником. Им были прожиты и пережиты самые разные события - радостные и драматические. С честью пройдя все испытания, уготованные ему судьбой, он мог открыто смотреть в глаза людям. И все потому, что на самых крутых жизненных виражах ни разу не проявил слабости, не предал свои идеалы, а его поступки, рожденные сильным характером и временем, становились свидетельством гражданского мужества.

ДЕТСТВО Башира пришлось на те годы, когда весь ингушский народ переживал ужасающую по своим масштабам и последствиям национальную трагедию – насильственное переселение в Казахстан. Бессчетное количество раз он, совсем еще ребенок, вспоминал свое село и уютный дом, оставшийся на Кавказе. Шестилетнего мальчишку, чье короткое безоблачное детство пролетело в родном селе Базоркино, эти воспоминания согревали на чужбине. И он заставлял себя верить – я вернусь!..

Когда Баширу исполнилось пять лет, его тетя сделала малышу поистине царский по тем временам подарок. Она подарила любимому племяннику стеганый тулупчик, круглую овчинную шапку, галоши и войлочные сапожки. Поэтому мальчишке трескучие декабрьские морозы были нипочем - он целыми днями пропадал на улице, придумывая себе все новые и новые зимние забавы.

Правда, играть в одиночестве ему вскоре наскучило. Все друзья Башира, оставшись к зиме без теплой одежды, были вынуждены любоваться красотами родного села, укрытого пушистым белым покрывалом, из окон своих домов. На заиндевевших стеклах они рисовали пальчиками маленькие проталинки, через которые могли видеть, что происходит в их заснеженном мирке.

Однажды вечером в такой же проталинке Башир увидел, как по Военно-Грузинской дороге в Базоркино въехала большая колонна крытых военных машин.

- Мои друзья вернулись! - сорвался он с места, но был вовремя остановлен матерью:

- Поздно уже, сынок. Всем пора отдыхать, - мягко сказала она. - А с друзьями повидаешься завтра.

В тот вечер Заби с трудом уложила Башира в постель. Он долго не мог заснуть, прогоняя подкрадывающийся сон воспоминаниями о недавних событиях…

Тогда совсем рядом еще грохотала канонада, а под раскидистые яблоневые ветви отцовского сада, где стояла солдатская полевая кухня, тянулись небольшими группами пропахшие дымом и порохом красноармейцы. Село Базоркино, где были расквартированы воюющие на передовой советские части, стало для бойцов и местом короткого отдыха, и госпиталем, принимавшим на излечение раненых.

Ингуши-базоркинцы с удовольствием взяли на себя основную ношу по обеспечению солдат продуктами питания. Трудолюбивые горцы охотно делились с военными своими припасами и каждое утро резали и разделывали на подворьях живность, чтобы не пустовал солдатский котелок.

Красноармейцы, привыкшие за годы войны обходиться большей частью сухим пайком, с благодарностью принимали помощь местных жителей и ценили их душевное расположение к себе. Старались в свою очередь и отблагодарить их за такое внимание. Давно соскучившись по мирному труду, кто-то из них помогал приладить покосившийся за войну забор вокруг жилища одинокой старушки, проводившей на фронт всех своих сыновей, другой латал прохудившуюся крышу соседнего дома.

В этих недолгих хозяйских хлопотах быстро оттаивали ожесточившиеся на войне сердца. И вот уже старые опытные вояки по-доброму усмехались, глядя, как их юные товарищи по оружию затевают веселую возню с местной пацанвой. Словно и не было за плечами этих безусых солдат-мальчишек ни трудных фронтовых дорог, ни политой их кровью земли, которую они освобождали от фашистской нечисти…

На утро, едва проснувшись, Башир побежал на улицу. К его огорчению среди солдат, заполонивших село, прежних друзей и знакомых не оказалось. Позже сельчане узнали, что в Чечено-Ингушетию прибыли свежие части, которые здесь перед подготовкой операции на Карпатах, в условиях гористой местности, будут проводить ответственные учения. Военное командование выразило надежду на помощь со стороны горцев, хорошо знающих расположение самых отдаленных горных аулов и подступы к ним. Местные жители живо откликнулись на этот призыв. По труднопроходимым тропам горной Ингушетии была организована доставка провианта и других грузов. Люди вновь взяли на себя часть забот военных.

Время летело быстро. Наступил новый 1944 год. Базоркинские мальчишки уже давно подружились с солдатами. Башир, как и все его сверстники, часто приносил им вкусную домашнюю еду, приготовленную мамой. А те доставали из своей пайки сладкий колотый сахар. Чуть сероватый, он был редким лакомством военной поры.

Незаметно приближался День Красной Армии. Село жило в предвкушении праздника. Больше всех предстоящему торжеству радовались дети. В те последние перед трагедией дни люди и не догадывались, что было уготовано ингушам и чеченцам 23 февраля.

СПУСТЯ долгие годы, Башир Асламбекович Чербижев в мельчайших подробностях помнил все события того рокового дня. Отпечатался в его детской памяти и такой эпизод. Он уже сидел на подводе, наблюдая за тем, что происходило вокруг, когда увидел мать, выходящую из дома со швейной машинкой в руках. Заби Бибертовна (до замужества Тумгоева) привезла ее в свое время из Кутаиси, где родилась и выросла.

Стоявший неподалеку офицер, одетый в щеголеватую белую шубу, увидев в руках женщины драгоценную ношу, без слов вырвал у нее швейную машинку и, перегнувшись через порог дома, аккуратно поставил ее в сенях. Затем закрыл дверь и опечатал ее полоской белой бумаги. Мать впоследствии рассказывала, что узнала этого офицера - жителя соседнего села Ольгинского. Выгоняя людей из их дома, он, видно, присмотрел среди чужих вещей подарки для своих домочадцев…

- Этого человека наверняка уже давно нет в живых, столько лет уже прошло, - с тяжелым вздохом сказал мне Башир Асламбекович. - Но если бы мне показали его фотографию, я без труда узнал бы его и сейчас. Почему-то лицо этого офицера до сих пор стоит перед моим взором…

Листаю личное дело выселенца № 5150 Чербижева Асламбека Салиевича, заполненное комендатурой № 28 Акмолинской области Казахской ССР. Его предваряет надпись на титульном листе «Категория учета – ингуши». Запись в 16-й графе гласит, что выселенец на временно оккупированной территории не проживал. Подобные записи есть в личных делах всех ингушей того поколения. Люди, обвиненные сталинско-бериевской кликой в поголовном пособничестве врагу, никогда даже не соприкасались с ним. Да и как мог сотрудничать с фашистами народ, чьи сыновья и дочери воевали на всех фронтах Великой Отечественной войны и, как пример, навсегда оставили после себя память о героическом сопротивлении Брестской крепости?

Здесь же, в личном деле выселенца Чербижева, нахожу карточку № 1496 по учету контингента аула Базоркино Пригородного района. Это список, в начале которого - люди, а в конце - домашний скот. Открывает его глава семейства, следом за ним указана жена, далее дети - Хава, Люба, Ахмед, Башир, Тагир, Амир и Ашат. Подпись офицера, заполнившего этот документ 23 февраля 1944 года, отсутствует - то ли пропустил в запарке (сколько таких семей прошло через его руки в тот день!), то ли просто поостерегся вчерашний сосед. В графе, где упоминается мелкая живность - куры, гуси, индюки, при том, что у Чербижевых ее всегда было много, написано коротко - нет. Можно предположить, что хозяева на чужое добро нашлись сразу же.

Из этого же личного дела, последняя отметка в котором была сделана 26 февраля 1949 года, узнаю, что глава семейства летом 1944 года был осужден народным судом Эркеншеринского района Акмолинской области по статье 162 УК РСФСР к отбыванию наказания сроком на один год.

- Невеселая это история, - вспоминал Башир Асламбекович. - Отец работал на ферме колхоза «Коминтерн». Однажды из отары пропал один баран. Подозрение, разумеется, пало на самого неблагонадежного, на «врага народа». В результате наша большая семья в самое тяжелое время осталась без кормильца…

Весна 1944 года пришла в Казахстан неожиданно рано. Местные старожилы не могли припомнить такого, чтобы уже в марте сошел весь снег. Сердобольные старушки, утирая платочками уголки глаз, говорили: «Это вас Бог пожалел», обращаясь к изгнанным с Кавказа людям.

По весне Башир, которому шел уже седьмой год, вместе со старшей сестрой, пятнадцатилетней Любой гонял на выпас колхозных телят. Здесь же, на колхозном поле, они вдвоем собирали оставшиеся после уборки колоски. Из зерна, пролежавшего всю зиму под снегом и местами подгнившего, дома готовили нехитрую похлебку.

Ослабевших детей вскоре свалила страшная гнойная ангина. Самый младший - Амир - угас в течение каких-то двух дней. Едва выкарабкался из объятий смерти Башир. Совсем скоро жизнь Тагира тоже унесет болезнь - на этот раз тиф…

Через много лет, давно повзрослев, вновь прикоснуться к родной земле смогут только сам Башир и его сестра Ашат.

ГЛАВНОЙ достопримечательностью села Нецветаевка, где по воле злого рока оказались Чербижевы, была большая церковь. Власти давно приспособили ее под хранилище зерна, но, видно, по старой памяти все важные события в жизни села происходили на прилегающей к церкви площади. Именно здесь 9 мая 1945 года, в День Победы, состоялся и праздничный митинг, собравший вместе счастливых сельчан.

Радость Чербижевых омрачало только отсутствие отца. Но и эта вынужденная разлука приближалась к концу. Летом Асламбек Салиевич, наконец, вернулся к своей жене и детям.

- Однажды вечером после возвращения отца, - вспоминал Б.А. Чербижев, - мама напекла лепешки из всего имевшегося у нее запаса муки. Уже поздно ночью, когда Нецветаевка заснула глубоким сном, отец навьючил на спину нашей коровенки весь домашний скарб, а мать, собрав нас, поставила на окно зажженную керосинку. В мертвой тишине мы уходили из села каждый со своей ношей. Мне, помню, доверили молоток. Очень хотелось спать. Я уже давно устал, но всякий раз, оборачиваясь назад, видел огонек нашей керосинки. Так мы шли несколько ночей, прячась с рассветом от посторонних глаз. Один раз нас все же обнаружили какие-то особисты-казахи. Первым делом они, разумеется, проверили наши документы и, узнав, с кем имеют дело, настроились весьма решительно. Но в итоге отчаянный детский плач и слова матери, что мы такие же мусульмане, как и они, заставили их сжалиться и отпустить нас восвояси…

Долгий и опасный путь семьи Чербижевых лежал на рудник Джаламбет. Здесь, в маленьком поселке, жил Курейш (Карше) Газдиев, человек неробкого десятка, бывший красный партизан, которого хорошо знали многие ингуши. Он с радостью принял уставших и голодных путников, оказавшихся в одну из ночей на пороге его жилища.

Через несколько дней, отдохнув и набравшись сил, Чербижевы вновь засобирались в дорогу. Как ни настаивал Курейш Газдиев, чтобы они оставались у него, глава семейства Асламбек твердо решил все же не отказываться от своей цели.

- Цель у отца была одна, - рассказывал Башир Асламбекович, - добраться до села Антоновка, которое лежало в восемнадцати километрах к западу от Джаламбета. Дело в том, что в Антоновке жил брат нашего деда Берснако Чербижев - участник русско-японской войны, кавалер Георгиевского креста. К нему-то мы и пробирались все это время, бежав из Нецветаевки. И когда наше опасное путешествие подошло к концу, радость от встречи с дедушкой Берснако затмила все злоключения, с которыми мы столкнулись по пути к нему.

Так в 1946 году наша семья начала устраиваться на новом месте. Теперь мы были уже не одни в мире окружающей нас несправедливости. Через год я стал учиться в местной начальной школе - родители очень хотели, чтобы мы, их дети, выросли грамотными и образованными людьми. Рано пришлось нам привыкать и к труду. В летние месяцы вся детвора привлекалась руководством колхоза на работы в поле. К примеру, во время сенокоса обязанностью таких, как я было подволакивать сено к скирдам.

В 1950 году Башира забрала к себе в Акмолинск сестра его отца - тетя Напсат. Так у него появилась возможность продолжить образование. Последующие семь лет он провел в стенах 149-й акмолинской средней школы им. Н. Островского. Окончив школу, он вместе со своим другом Микаилом Тангиевым решил поступать в Акмолинский сельхозинститут. Ребята сдали вступительные экзамены, но по конкурсу не прошли. Тогда, справившись с разочарованием, они поехали в Алма-Ату, где стали студентами отделения инспектирования зерна механико-технологического техникума. По окончании техникума Башира направили на работу в Ковыленский хлебоприемный пункт Акмолинского областного управления госхлебинспекции. Там он и проработал до призыва на военную службу в октябре 1959 года.

ДИВИЗИЯ, в которой служил Башир, входила в Одесский военный округ и дислоцировалась в Кишеневе. Самым трудным испытанием для молодого парня стало в ту пору отсутствие возможности говорить на родном языке - он оказался единственным ингушом во всей части. Когда Башир заметил, что начинает понемногу забывать некоторые слова, выход из ситуации он нашел быстро. Теперь он не просто читал взятые в библиотеке книги, но и старался одновременно переводить их на ингушский язык. Этому занятию он посвящал все свободное от службы время.

Между тем, в большом мире за воротами воинской части происходили большие перемены. Хрущевская «оттепель» один за другим рушила все бастионы клеветы, и люди, наконец, узнали правду о масштабах преступлений сталинщины. Отличник боевой и политической подготовки, представитель народа, подвергшегося сталинским репрессиям, Башир Чербижев стал главным действующим лицом на политзанятиях, проводившихся в части. Сослуживцы с интересом и сочувствием слушали его рассказы о том, через какие испытания и беды прошли его соплеменники.

Башир уже готовился к демобилизации, когда и его затронули события мировой политики того периода. Острое противостояние двух мировых держав вылилось в Карибский кризис, поставивший мир на грань ядерной катастрофы. Пропагандистские машины Советского Союза и Соединенных Штатов набирали обороты, нагнетая и без того напряженную обстановку. Образ врага обретал все более реальные черты. Таким образом, Башир оказался в числе добровольцев, готовых прийти на помощь Кубинской революции. Он попал на один из военных кораблей, вышедших в конце сентября 1962 года из порта Феодосии и взявших курс на Кубу.

Недельное пребывание на «острове Свободы» ничем примечательным Баширу не запомнилось. Находясь в военном лагере, расположенном неподалеку от какой-то деревушки, солдаты занимались строевой и огневой подготовкой. Правда, вместо привычного обмундирования на них была спортивная форма. Однажды ночью их всех неожиданно подняли по тревоге и доставили на корабли, стоявшие на рейде. Там они узнали, что возвращаются назад.

Прослужив в армии более трех лет, в конце декабря 1962 года Б. Чербижев демобилизовался. Впереди его ждала радостная встреча с родными и друзьями. К тому времени его друг Микаил Тангиев учился уже на четвертом курсе аграрного факультета Акмолинского сельхозинститута. Микаил помог Баширу подготовиться к поступлению, и вскоре он стал студентом экономического факультета, а затем, в феврале 1963 года, успешно выдержал вступительные экзамены в Омский автодорожный институт.

В этом же 1963 году сердце Башира Чербижева покорила замечательная ингушская девушка Ханифа Оздоева. Выпускница Карагандинского мединститута, Ханифа Иналуковна была из поколения тех ингушских врачей, которые учились своему благородному ремеслу, повзрослев на неласковой чужбине. Всю свою жизнь эти врачи будут свято следовать клятве Гиппократа, еще в детстве воочию повидав, как недуги подкашивают людей, лишенных медицинской помощи и внимания.

По возвращении на Родину Ханифе Иналуковне доведется поработать инспектором отдела здравоохранения, заместителем главврача Малгобекской ЦРБ, главврачом тубдиспансера, заведующей поликлиникой. И год от года к ее казахстанской медали «За освоение целинных земель» стали прибавляться все новые и новые награды.

Башир Асламбекович часто вспоминал тот день, когда он впервые ступил на родную землю, покинутую им в шестилетнем возрасте. Это незабываемое событие в его жизни произошло 28 июля 1968 года. О возвращении в родное село Базоркино не могло быть и речи – над ингушами довлел запрет селиться в Пригородном районе, поэтому молодая семья с двумя детьми на руках поехала в Малгобек. Здесь Чербижевым дали квартиру, и сообща они стали понемногу устраивать свой быт.

С рождением третьего ребенка главе семьи в поисках заработка, способного обеспечить растущие расходы, пришлось выезжать на сезонные работы за пределы Чечено-Ингушетии. А спустя несколько лет, в 1976 году, Башира Асламбековича пригласили на работу в Малгобекскую районную газету.

Частыми героями журналистских публикаций Чербижева сразу стали ветераны Великой Отечественной войны, а объектив его фотокамеры навсегда запечатлел их лица. И когда в 1978 году ему предложили на общественных началах заняться созданием в Малгобеке городского музея боевой и трудовой славы, Башир с радостью взялся за дело

Сегодня созданный Баширом Асламбековичем музей, ставший достопримечательностью города, носит его имя и является бесценной сокровищницей народной памяти. Собранные неутомимым энтузиастом документы и свидетельства позже легли в основу материалов, подготовленных в Ингушетии для присвоения Малгобеку почетного звания Российской Федерации «Город воинской славы».

До самого последнего своего дня этот человек служил народу, и уйдя в мир иной, оставил о себе добрую память. Ныне имя Б.А. Чербижева носит и одна из улиц города Малгобека. Ханифа Иналуковна, верная его спутница, ненадолго пережила своего супруга. Спустя несколько месяцев после его ухода она тихо угасла. Мне кажется, земля сиротеет каждый раз, когда ее покидают такие хорошие люди…

В воспоминаниях поколения, чьи детские годы прошли на чужбине, всегда присутствует горечь. И оно понятно - детство, отмеченное клеймом «врагов народа», было тяжелым и безрадостным. Но дети депортации оказались сильнее суровых обстоятельств. Выживая, они тянулись к свету, и взрастили в своих сердцах не злобу, а доброту, чтобы потом щедро дарить ее окружающим на протяжении всего отпущенного им Всевышним века.